Настройки
Настройки шрифта
Arial
Times New Roman
Размер шрифта
A
A
A
Межбуквенное расстояние
Стандартное
Увеличенное
Большое
Цветовая схема
Черным
по белому
Белым
по черному
Свислочский районный исполнительный комитет
Главная / Новости / Новости региона
18.11.2021

«Сестры Хатыни»: Новое село, сожженное дважды. История трагической судьбы 300 человек в спецпроекте «Гродзенскай праўды»

Всякого ожидали от фашистов, но того, что настигло деревню летом, не представляли даже в самом страшном сне. У истории есть страницы, которые нельзя забыть. Тысячами исчисляется количество населенных пунктов, сожженных фашистами в годы Великой Отечественной войны дотла. Деревни полыхали в огне вместе с мирными жителями – стариками, женщинами, детьми… Чудовищные преступления гитлеровцев на белорусской земле отбиваются в сердцах поколений звоном колоколов Хатыни. На Гродненщине трагичная судьба постигла многие деревни – Шауличи, Зиняки, Княжеводцы… Все они – "Сестры Хатыни". В новом проекте "Гродзенская праўда" рассказывает историю сожженных деревень через воспоминания тех, кому чудом удалось выжить, и тех, кто сегодня делает все возможное, чтобы сохранить эту память для потомков. Итогом работы журналистов редакции над проектом станет издание одноименной книги. Фашисты не щадили никого Март 1943 года. Утром карательный отряд из гестаповцев и полицаев вошел в Новое Село. Пришли те же самые изверги, что учинили раньше кровавую расправу над семьями партизан в недалекой деревне Лядки. В книге «Память, Кореличский район» так описаны те страшные для новосельцев события:  «…Большим костром запылала деревня. Растаял снег вокруг. Бросались люди в поисках спасения, но их настигал смертельный свинец. Хоть партизаны комсомольского отряда (1-й комсомольский отряд Барановичского партизанского соединения), которые возвращались с задания и не позволили фашистам завершить свое черное дело, сберечь деревню не удалось -– на ее месте остались осиротелые печные трубы. Выжившие хоронили убитых. За один день на 70 человек уменьшилось Новое Село». Все, что не сгорело полностью, пошло на строительство землянок – они стали кровом уцелевшим сельчанам. Один Лаврен Непогода каким-то чудом смог поставить на своем участке что-то наподобие дома. В большие холода сюда приводили согреться маленьких новосельцев.  Сплоченные одной бедой, люди как могли поддерживали друг друга. В тревоге пережили голодную и холодную весну. Всякого ожидали от фашистов, но того, что настигло деревню летом, не представляли даже в самом страшном сне.  Фронт продвигался на запад, фашистам срочно нужно было укреплять тылы, и перво-наперво кончать с партизанами. Начиналась блокада партизанской Налибокской пущи. Не справившись с народными мстителями, в порыве лютой злости оккупанты и их прислужники-полицаи учинили расправы над мирными жителями. Ни в чем не повинных людей расстреливали и сжигали заживо, не щадили ни маленьких детей, ни немощных стариков. Жутко и бесчеловечно!  …Жаркий июльский день. Кто-то из новосельцев работал в поле, кто-то – на сенокосе на прибрежных лугах. Некоторые, как будто предчувствуя беду, еще раньше подались за Неман, ближе к партизанам. В деревне – старики да женщины с маленькими детьми. И им уже никогда ее не оставить, не вырваться из плотного кольца окруживших карателей. Словно озверели фашисты: кто не понравился, расстреливали на месте, а остальных загоняли в дом. Действовали планомерно, но равнодушно и искушенно.  «Люди в поле видели тот ужасный дым, но и представить себе не могли, как можно это – живых в огонь. Только возвратившись, когда гитлеровцы ушли, и найдя рядом с пепелищем вещи (их новосельцы выбрасывали в последнюю минуту, чтобы сообщить о себе), поняли все. А раскопали пожарище – увидели страшную картину. Внизу под пеплом и человеческими костями остались обгорелые тела: мать прикрывала собой детей от смертельного огня…» (Из книги «Память. Кореличский район»). И помнить страшно, и забыть нельзя Из воспоминаний жителей деревни Новое Село. Ирина Седачова (Кеда): –  Когда началась война, мне было 7 лет, а в нашей семье пятеро детей. Утром того страшного для нашей деревни июльского дня мы были на хуторе. Пришли фашисты и погнали всех в деревню. В деревне увидела толпу женщин и детей, которые кричали и плакали. Я сумела спрятаться, но слышала автоматную стрельбу и дикие крики. Был такой едкий дым и запах, что трудно было дышать. Когда на следующий день вышла из укрытия, то узнала, что людей заперли в доме и всех сожгли, мою маму тоже. Отец погиб на фронте. Сначала приютила меня тетя, но у нее своих детей было шестеро. Потому после войны меня определили в детский дом. Анна Штытько: – 9 6 детей сожгли и расстреляли озверелые фашисты, не жалели даже новорожденных. Двенадцать моих ровесников в страшных муках погибли в огне. Двенадцать – это целый класс. Мы все мечтали учиться, по-детски мечтали стать врачами и учителями… Семилетний Ваня Кеда, когда фашисты согнали новосельцев в гумно, своими маленькими ручонками раздвинул камни фундамента, вылез и позвал всех за собой. А сам побежал в сторону ржи, чтобы спрятаться. Но эсэсовец на лошади догнал его и расстрелял.  Ольга Кеда: –  По соседству с нами жила семья Ивана Синицы. У них долго не было детей, и вот в 1943 году, за месяц до трагедии, родилась девочка. Сколько радости было! Когда Иван после того страшного дня вернулся в деревню из леса, то нашел маленькую шапочку своего ребенка, которую выбросила мама, подав знак, что она и ее доченька сгорели в огне. В списках сожженных заживо эта девочка значится без имени, ее еще не успели записать. Таиса Гинак: –  До войны в нашей семье было десять детей. Старшие сестры вышли замуж. У Анны было четверо детей, у Ольги – трое. Самым маленьким их детям было четыре и два годика. Убежать с ними мои сестры не смогли и погибли в огне… Такое не должно повториться Анатолий Синица, свидетель двух жутких трагедий в родном Новом Селе. Был он тринадцатилетним мальчуганом, но пережитое до сих пор в памяти до подробностей: –  Нашу деревню фашисты называли Новой Москвой. Им доносили, что у нас часто бывали партизаны, брали продукты для семей, которые находились в партизанском лагере , – вспоминал Анатолий Александрович при встрече с журналистами районной газеты «Полымя». –  В один из дней мы увидели двух человек на лошадях, которые ехали со стороны Погорелки. Это были полицаи. В это время конница партизанского командира Дмитрия Денисенки была в нашей деревне, кто-то, видимо, сообщил об этом фашистам. Семьсот полицаев были направлены к нам из Барановичей. Но партизаны успели уехать. И в бессильной злобе каратели расправились с людьми. Я испугался выстрелов, побежал в сторону Немана и спрятался в сугробе на берегу. Вокруг свистели пули, в деревне тоже стреляли. Так просидел несколько часов. Возвращаюсь домой – по дороге один убитый лежит, второй. А деревни нет, стерта с лица земли. Одни пожарища, только печные трубы торчат.  Пришел на то место, где был наш дом, и стал плакать. Жалко было дома, а еще больше кроликов, которых мы держали и за которыми я ухаживал. Пришла мама и тоже плакала. Для того чтобы жить, мы, как и другие односельчане, выкопали землянку.  Летом, когда началась блокада, люди в основном ушли за Неман. В деревне остались старики и дети. Наша и еще несколько семей прятались от немцев у озерины. И не знали, что всех, кто оставался в деревне, фашисты согнали в один дом и сожгли. Потом весь день обстреливали территорию за Неманом. Когда все утихло, мы решили вернуться в деревню, но наткнулись на фашистов. Пуля попала мне в левую руку. Истекая кровью, спрятался в воде в осоке и пролежал, пока не стало темно. Хотел идти в деревню, но вся округа освещалась фашистскими ракетами. Утром, когда с другими односельчанами пришел в деревню, мы ощутили запах гари. Подумали, это горели куры, а оказалось, наши односельчане. Пришел в землянку, куда вернулась и мама. Потихоньку стали возвращаться односельчане, которые прятались за рекой, в лесу, во ржи. Целый месяц мне лечили раненую руку. …Время не залечило раны. Тяжело было Анатолию Александровичу вспоминать черные дни родной деревни и погибших односельчан. Но, наверное, эта память и незаживающая рана в сердце не отпускали из родной деревни. Служил в Москве, но не остался, вернулся в Новое Село. Здесь стал известным на всю округу строителем и плотником, женился и полвека прожил со своей Валентиной душа в душу.  –  Добра мы цяпер, дзеткі, жывем без вайны. Не дай Бог, каб паўтарылася тое, што мы перажылі,  – сказал ветеран. И в этих простых словах человека из огненной деревни заключен наказ для ныне живущих и будущих поколений – беречь мирное небо и родную землю, чтобы никто и ничто не могло омрачить нашу жизнь и нашу родную Беларусь. Вас не забудут люди Фундаментальный скульптурный памятник, что установлен в Новом Селе на месте захоронения жертв фашизма, глубоко символичен. Фигуры воина и женщины с ребенком – увековечение памяти тех, кто мужественно сражался за освобождение родной земли, и тех, кто стал жертвой жестокого кровожадного фашизма, но не покорился врагу, не предал родную землю и своих земляков. Об этом и надпись на постаменте: «Вас не скарылі ні страхам, ні сілай. Помстай да ворага дыхаюць грудзі. Спіце спакойна, родныя, мілыя. Вас не забудуць савецкія людзі».  Памятник установлен в 1959 году колхозом «Красный партизан» – ныне государственное предприятие «Царюка». Это же хозяйство увековечило память и тех, кто был заживо сожжен на хуторе Карницкого. Здесь установлен фундаментальный памятник-обелиск, который венчает пятиконечная звезда. И сегодня это священные места памяти для жителей Кореличского района.  Елена Гузень Фото: polymia.by